И, вот, с самого утра я сижу здесь, уставившись на свою рукопись, мой мозг пытается осознать то, что происходило на протяжении последних двух недель. Как выразить это словами? Нет, я могу это сделать, только все так невероятно, что, если бы я сама не испытала всего, то сочла бы, что вру.
Я - личная рабыня Завоевателя, вот уже несколько лет. Я уже не могу вспомнить, когда попала к ней. Сказать, что моя служба ей не была простой, грубая недооценка происходящего. Она - жесткий и злой правитель, которая одинаково относится и к свободным, и к рабам, так, как будто они предназначены для исполнения всех ее пожеланий и прихотей. Так как я была ее личной наложницей, то мои услуги включали все, что можно себе вообразить в сексе. Некоторые ее методы были странными, другие болезненные и я до сих пор не могу понять, какое удовольствие она могла получать от этого. Была еще одна вещь, которая всегда интересовала меня. Прежде чем я появилась, я слышала, что в ее распоряжении всегда было несколько личных рабов. Но, вот уже несколько лет, я единственная. Иногда, я мечтала разделить свою участь с кем-нибудь и терялась в догадках, почему именно я должна пройти через все это. Только сейчас я смогла понять.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Это произошло две недели назад. Я шла в имперскую библиотеку навестить своего друга - Демитриуса. Деми, как я звала его, был официальным хранителем хроник Завоевателя. Он был пожилым мужчиной и, в какой-то степени, заменял мне отца, которого я рано лишилась. Когда я не обслуживала Завоевателя, то всегда стремилась в библиотеку, читать и обсуждать прочитанное со своим другом. Когда я увидела его в тот день, то сразу заметила странное выражение у него на лице. Понимаете, он ведь был не только хранителем и библиотекарем, он был моим главным источником информации о том, что происходит вокруг. Мне было позволено передвигаться самостоятельно только в пределах дворца, я не могла покинуть его. Мне все рассказывал Деми.
Я забеспокоилась о нем и спросила, что его тревожит. Сначала, он не мог заставить себя посмотреть мне в глаза, но потом взял за руки и рассказал самое ужасное. Моя любимая сестра Лила, которую продали богатому торговцу, умерла от воспаления легких. Я разрыдалась, а Деми продолжил рассказ. Торговец был так добр, что отослал тело сестры родителям для похорон. Я слушала и волна ярости рождалась внутри. Я ничего не хотела так, как оказаться дома, рядом с матерью, обнять ее, утешить отца, проводить сестру в последний путь. Но я знала, что Завоеватель никогда не позволит мне этого. Я ее рабыня, ее шлюха и, по ее мнению, ничто не могла волновать меня сильнее, чем ее извращенные фантазии.

Вечером, когда она призвала меня для обычной службы, я вошла в ее роскошную спальню и встала на свое место, на ковер у подножия кровати. Она стояла у окна, спиной ко мне. Потом сказала своим обычным, не терпящим возражений, голосом:
"На колени".
Я повиновалась. Она развернулась и вскоре уже стояла передо мной во всем своем великолепии. Через мгновение, ее одежды распахнулись, обнажая шикарное тело. Я уже приготовилась к выполнению своих обязанностей языком, когда она схватила меня за подбородок и заставила посмотреть ей в глаза.
"Ты плакала", - бесстрастно прокомментировала она, как будто говорила о погоде или еще, о чем-либо, столь же незначительном, - "Почему ты плакала?"
Я не ответила.
"Отвечай, рабыня", - закричала она, - "Почему ты плакала?"
Я была в смятении. Были времена, когда я обслуживала ее после долгих рыданий в своей спальне, она, казалось, никогда не замечала этого. Были времена, когда она вызывала мои слезы во время службы, чаще всего это случалось из-за хлыста или фаллоса. Никогда, она не спрашивала меня, почему, и только настаивала, чтобы я перестала. Меня осенило. Как-то, она узнала про Лилу. Значит, это были ее извращенные игры. Я решила играть честно.

"Леди, я узнала, что моя сестра мертва".
"О".
Я смотрела себе под ноги, но могла легко представить злую ухмылку, которая появилась у нее на лице.
"И как же ты это узнала?"
Ее тон был жестким, с нотками возрастающей ярости, как мне показалось. Я не могла решиться. Я боялась, что Деми заплатит жизнью за эту информацию, но, я знала, что она все прекрасно понимает и нарочно вовлекает меня в свои гнусные игры. Собрав всю смелость, которая еще оставалась у меня, я посмотрела в глаза женщине, которую я боялась больше всего на свете. Я собиралась разубедить Грозу Миров.
"Моя Леди", - начала я.
"Демитриус, ваш верный библиотекарь, рассказал мне о сестре. Он счел, что даже моя, ничего не стоящая, душа, заслуживает того, чтобы знать о том, что один из членов ее семьи покинул этот мир. Он не хотел выказать неуважение, Выше Величество. Он - мой друг и…"
В этот момент, она схватила меня за подбородок и наклонилась так, что едва не касалась моего лица носом. Она так сильно сжимала руку, что я боялась за свою челюсть.
"Какого рода друг, рабыня? Какие услуги ты оказываешь ему в МОЕЙ имперской библиотеке?"
Деми было около 60-ти. Я не могла поверить в абсурдность обвинения.
"Моя Леди…", - молила я, - "Деми… Демитриус… едва ли мой друг, я бы никогда…"
Тут, она отпустила меня и резко отвернулась к окну, у которого стояла раньше. Тишина была долгой и мучительной. Я пыталась понять, насколько серьезны будут последствия.
"Хочешь увидеть ее, Габриэль?"
Ее тон был мягким. Может, мне показалось? Я никогда не слышала такого раньше.
"Я не понимаю, моя Леди", - отвечала я, абсолютно ничего не понимая. Она все еще стояла спиной ко мне.
"Что не понимаешь? Это был простой вопрос. Хочешь увидеть ее?"
Она, определенно, играла со мной. "Да, моя Леди".
"Хорошо"
Она повернулась и теперь смотрела прямо на меня.

"Я дам тебе неделю, одну неделю. Ты можешь поехать в Потедию, на похороны сестры". Она сделала паузу. Я была необычайно удивлена, что тело моей сестры еще в доме у родителей. Еще больше я удивилась, услышав название моей деревни... И потом, откуда она могла знать, что пока я доберусь до Потедии, похороны еще не состоятся? Все это вместе, только усилило мои подозрения, что она все знала. Завоеватель продолжала: "Я не собираюсь помогать тебе. Ты не сможешь использовать моих лошадей или повозки. Ты будешь сама по себе. Ты поняла?"
"Да, моя Леди".
Она добавила: "Ты можешь попросить кого-нибудь за стенами королевского дворца помочь тебе, если они согласятся, но ты должна путешествовать одна. НИКАКИХ "друзей". Еще одна интонация, которой я никогда раньше не слышала. Ты должна быть здесь к закату, ровно через неделю, начиная с этого дня. Я не вздумай сбежать, рабыня. Если ты предашь меня, твоя жизнь будет кончена, ты поняла?" "Да, моя Леди". "Отлично, можешь уходить, когда зайдет солнце"
На мгновение, я остолбенела. Все еще на коленях, я пыталась понять, не часть ли это игры. Она действительно собиралась разрешить мне покинуть Коринф? Или она четвертует меня, как только я выйду за ворота дворца? Но, потом я поняла, что, не смотря на то, что она сделала за все это время, она ни разу не лгала мне. Это был тест. Она хотела знать, буду ли я честна с ней. Я сказала правду и прошла испытание.
Неожиданно, я почувствовала радостное волнение, которого не испытывала уже долгое время. Я почти хихикала. Я вскочила на ноги и улыбнулась Завоевателю.
"Спасибо, моя Леди".
Она улыбнулась мне в ответ. Это длилось одно мгновение, а потом исчезло. Она схватила меня за плечо и снова поставила на колени.

* * * * *

Я подозреваю, что Завоеватель не верила, что у меня есть возможности путешествовать. Но это было не так. Поездка в Потедию, не стала проблемой. На протяжении тех лет, что я здесь, мне удалось завести несколько друзей за пределами замка. Один из них - Хебрион, он поставлял продукты для кухни Ее Величества. Дважды в неделю, он привозил экзотические фрукты и специи. Он оставлял сколько нужно во дворце, а остальное вез на продажу по окрестным деревням. Последней в его маршруте была Салония, которая находилась всего в одном дне пути от Потедии. И вот, я ехала в его повозке, деля жизненное пространство со странными растениями и сильно пахнущими овощами. В маленькой деревне, Хебрион сумел договориться о том, чтобы его брат - Тамарис, отвез меня в Потедию. Жена Тамариса предлагала мне остаться в доме на ночь, но я решила ночевать в конюшне. там было прохладнее и я всегда могла выйти на улицу, никого не потревожив, чтобы посмотреть на луну и немного написать в своих свитках. Должна признаться, что я воспользовалась возможностью, и просто побродила вокруг фермы, вдыхая запахи и слушая тишину. Это было удивительное ощущение свободы...С первым лучом солнца, мы с Тамарисом отправились в путь. За несколько часов до заката, я была дома. Увидев знакомое здание, где жили мои родители - Геродот и Гекуба, я почувствовала острую боль в животе. Я не видела их с тех пор, как Завоеватель, через год моего появления у нее при дворе, призвала их во дворец и в порыве неконтролируемой ярости заставила их смотреть пока порола меня кнутом, а потом приказала мне обслужить ее. Я до сих пор не могу понять, почему она считала нужным сделать это. И, вот, теперь, в своем желании разделить с родителями горе, я забыла о том, что произошло. Может они больше и не хотят видеть меня. Я почти собралась уходить, но не выдержала и постучала в дверь. Когда мама открыла, я поняла, что она пережила тот случай, забыла стыд и позор. Она обняла меня. Я уже давно не мечтала об этом. Потом появился отец. Мы долго обнимали друг друга. Эти объятия вызвали много слез. Похороны, действительно, еще не состоялись. Мама сказала, что жрица из храма Деметры, женщина, которой она раньше не видела, пришла к ним в дом и посоветовала отложить похороны на три дня. Она дала специальный раствор, чтобы тело Лилы сохранилось до церемонии. В тот вечер, я пошла в мастерскую к отцу. Там, где раньше отец мастерил всякие безделушки, лежала моя любимая сестра. Она была одета в подобающий хитон. Я решила, что ее владелец таким образом выказал уважение моим родителям. Ничего другого и быть не могло. Родители не могли позволить себе такую роскошь. Мама обложила тело Лилы цветами, венок из лилий украшал ее голову. Лила ушла с миром. Я долго стояла и смотрела. Прежде, чем уйти я попросила богиню Гестию позаботиться о сестре. Весь следующий день мы готовились к церемонии. Тут я вспомнила про платье Лилы и обратилась к матери. К моему удивлению, она сказала, что симпатичный молодой офицер из королевской стражи доставил пакет за день до моего прибытия. Она не могла поверить, что такое высокопоставленное лицо доставляет одеяние для бедной женщины, чтобы похоронить простую рабыню. После долгих размышлений, она решила, что это я прислала пакет. Я начала подозревать, что к происходящему приложила руку Завоеватель.
Ранним утром, я пошла на рынок, чтобы купить специи для ужина и встретила старинную подругу - Серафин. Мы обнялись прямо на площади и заплакали друг у друга в руках. Серафин, Лила и я, в детстве были просто неразлучны. Серафин было пять, когда ее семья переехала к нам в деревню. Мне было девять. Когда мы были детьми, она часто ночевала у нас. Она смотрела на меня с обожанием, как на старшую сестру и я рассказывала ей много историй про монстров и героев. Серафин удалось избежать рабства. Она удачно вышла замуж. Но теперь, она - вдова и мать троих малышей. Ее муж пошел служить в королевские войска и героически погиб сражаясь за Ее Величество на острове Родос. Оставив своих детей на попечение матери, Серафин вернулась со мной в дом моих родителей и провела остаток дня, помогая нам. На похоронах. я стояла между Серафин и мамой. Когда пламя лизнуло тело сестры, я непроизвольно схватила их за руки. Отец, который стоял с другой стороны от матери, легонько обнял ее. Так, мы вчетвером стояли вместе, рука к руке, каждый из нас думал о том образе, который Лила оставила в наших сердцах. Той ночью, Серафин осталась со мной. Она обнимала меня и утирала мне слезы.

У меня было целых два дня, прежде, чем я должна была двигаться в обратный путь. Я постоянно думала о том, что, возможно, это последний раз, когда я их вижу. Поэтому я старалась проводить все свое время в кругу семьи. Я помогала матери на кухне и отцу в мастерской. Серафин часто заходила проведать меня. Мы провели много времени держась за руки и болтая, как и положено добрым друзьям.
Во время одного из наших разговоров, я сама заговорила с Серафин о Завоевателе. Я неохотно рассказала ей о своем месте во дворце. Конечно, это не было секретом, но она и представить себе не могла, что это значило. Я рассказала ей о том, что чаще всего не понимаю Завоевателя. Я не понимала ее жестоких выходок, ярости и то, что ей доставляло удовольствие причинять мне боль. Потом Серафин спросила, была ли когда-нибудь Императрица добра ко мне. Я не ожидала такого вопроса. Нехотя, мне пришлось признать, что бывали время, когда Завоеватель демонстрировала заботу, теплоту и даже юмор. Вот, что делало ее такой загадочной. Она была самим воплощением зла, но могла быть доброй и нежной. Серафин продолжала задавать вопросы и, вскоре, я обнаружила, что меня кормили и одевали лучше всех остальных слуг, как свободных, так и рабов. В моем распоряжении были лучшие лекари, моя личная спальня была самой большой и красивой во дворце, за исключением императорской, конечно. Я была единственной из рабов, кто умел читать, у меня был неограниченный доступ ко всем свиткам библиотеки, а также чистым свиткам, чтобы записывать свои мысли.
Неожиданно воцарилось долгое молчание. Потом последовал новый вопрос.
"Габриэль", - начала она.
"Когда ты и Завоеватель физически близки, ты получаешь удовольствие?"
Я почувствовала, что вся кровь прилила к щекам.
"П…п..почему… почему ты спрашиваешь?"
"Когда Линус и я были вместе впервые, мне было больно", - ответила она, - "Но потом, я стала наслаждаться его прикосновениями. Я хотела бы знать…. Я имею в виду, что понимаю - это служба, но, получаешь ли ты удовольствие от этого".
"Я…", - я запнулась, - "Она женщина".
"Значит, с женщиной нельзя получить удовольствия?" - удивилась она.
"Да, то есть, нет. Я имею в виду…", - я глубоко вздохнула, - "Она - женщина. Она такая мягкая… такая красивая… и это случается иногда…".
Это случается почти всегда.
Опять долгое молчание.
"Габриэль, ты любишь ее?"
Я смотрела в пол.
"А она тебя?", - спросила она. Я начала плакать. Серафин обняла меня и стала терпеливо утешать.

* * * * *

Я была крайне горда собой, когда оказалась перед воротами, ведущими в Коринф. Я вернулась даже раньше назначенного срока, и у меня было еще немного времени. Я решила пойти в спальню и переодеться, прежде, чем показаться на глаза Завоевателю. По какой-то причине, я не стала ждать приказа, чтобы явиться к ней. Я чувствовала необходимость проявить инициативу. Когда я вошла в спальню Императрицы, то никак не могла увидеть ее. Вдруг, моя челюсть почувствовала удар такой силы, что я решила, что бешеный мул ворвался во дворец. Я упала на пол и немедленно приложила руку к пульсирующему от боли подбородку.
Я почувствовала кровь на руке, результат царапины, которую нанесло Императорское кольцо. Я посмотрела вверх и увидела маску гнева и ярости и чего-то еще, недоступного мне.
"Значит, во время отдыха от работы моей шлюхой, ты решила найти себе свою шлюху?" Ее голос звучал, как сладкий яд.
"Я не знаю, о чем вы говорите, моя Леди", - я отчаянно пыталась сдержаться, но слезы сами начали падать из глаз.
"Не смей мне врать, сучка!", - она схватила меня за платье и швырнула на ковер. Потом отпустила меня и стала кружить по комнате. Я чувствовала себя, как умирающий кролик, вокруг которого кружит хищный зверь.

"Ты решила, что осталась без присмотра?", - начала она. Я стала подозревать, что она лично следила за мной. Жрица, Имперский офицер, платье… все встало на свои места. Она хотела проследить за мной. Все же, это была игра. Я почувствовала тошноту.
"Ты и твоя деревенская шлюшка. Ты забыла, кому принадлежишь! Забыла, что принадлежишь мне. Она заплатит за то, что дотронулась до того, что принадлежит мне!" Когда она говорила об этом, метка от клейма, которое она поставила на меня несколько лет назад, стала сильно болеть. Она все еще ходила кругами. Я попробовала снова:
"Моя Леди, ничего не было. Я не была физически близка с Серафин…"
При этих словах, Завоеватель кинула на меня такой взгляд, который мог убить быстрее, чем ее знаменитый шакрам.
Я забормотала:
"Я оплакивала сестру, моя Леди. Она только обняла меня, чтобы я не плакала. Мне нужно было, чтобы меня обняли. Я скучаю по Лиле. Я в трауре. Серафин и я… мы просто разговаривали… она спрашивала меня…"
Последняя фраза вырвалась прежде, чем я сумела остановить себя. Кружение остановилось.
"Спрашивала? О чем?"
"Ничего важного, моя Леди".
Она схватила меня за горло правой рукой.
"Ты лжешь! О чем она спрашивала тебя?"
"Она спросила, любите ли вы меня…", - я задыхалась, ее хватка не давала мне дышать. "Серьезно?" - она еще сильнее сжала руку, - "И что ты ответила?"
"Нет, конечно, нет, моя Леди", - попыталась выдавить я, - "Я сказала ей - нет".
Я считала, что говорю правду. Она отпустила меня и снова начала кружить по комнате. Она долго ничего не говорила.
"Я притащу ее сюда. Я лично раскромсаю ее на маленькие аккуратные кусочки. А ты будешь на это смотреть". Вдруг, она оказалась на мне сверху. Ее левая рука на моем горле, а правая с кинжалом, который возник как неоткуда. Она приставила кинжал мне к подбородку, ее лицо в миллиметре от моего. Я чувствовала запах эля. "А когда я разделаюсь с твоей деревенской сучкой, я займусь тобой".

И, тут, вся злость и боль за смерть моей сестры, разлука с родителями, ее жестокость - обрушились на меня. Я не знаю, что она увидела в моих глазах, но выражение ее лица изменилось.
"Тогда, убей меня! Избавь меня от этой гребанной жизни. Это, все равно не жизнь. Хочешь сделать это, Завоеватель? Давай!"
Я закрыла глаза и, затаив дыхание, ожидала удара. Я чувствовала ее дыхание на своем лице. Потом все закончилось. Она убрала руку с моего горла. Я услышала, как она выругалась, за этим последовал звук предмета, летящего в воздухе и удар о стену. Она встала с меня. Тогда, я открыла глаза, посмотрела наверх и увидела ее. Она стояла на коленях и смотрела на свои руки.
"Ты не права, Габриэль", - прошептала она. Я решила, что она разговаривает сама с собой. Я боялась задать вопрос и, еще больше, боялась услышать ответ. Она посмотрела прямо на меня. Во имя богов, она могла быть самой жестокой, но она была и самой красивой. "Подойди сюда", - сказала она.
Меня как парализовало от страха. Я не боялась, что она ударит меня, я боялась чего-то другого. Усилием воли, я заставила себя подползти к ней. Она дотянулась до меня и обняла так, как я меньше всего могла ожидать от нее. Я зарыдала. Каждый вздох и всхлипывание делали объятия все крепче. Она стала покачиваться, успокаивая меня и, могу поклясться, что почувствовала, как ее губы дотронулись до моей головы. Когда, я наконец смогла сдержать слезы, она отпустила меня, встала и подошла к столу, чтобы налить немного воды на чистую ткань. Потом, она вернулась ко мне и утерла слезы и кровь с моего лица. Мы долго смотрели друг на друга. Мне хотелось сказать что-нибудь, но я боялась. Стоя спиной ко мне, она сказала:
"Ложись".
Я повиновалась. Что-то во мне хотело этого. Как обычно, я сняла всю одежду и легла на кровать, руки за головой и ноги раздвинуты. Я смотрела на потолок и ждала того, что произойдет. Вопреки моим ожиданиям, она легла не сверху, а рядом. Она взяла мои руки и опустила их. Она стала ласкать мои пальцы. Казалось, она чувствует себя очень неловко. Затем она взяла меня за подбородок и повернула к себе. Ее пальцы стали нежно касаться того, места, куда чуть ранее я получила удар. К моему огромному удивлению, ее руки дрожали.
"Она твой друг, Габриэль?"
"Ничего больше, Завоеватель", - ответила я.
Мое сознание было как в тумане от такой перемены, я была вымотана до предела. Еще немного мы смотрели друг на друга, пока события и эмоции дня не взяли вверх. Мы заснули.

* * * *

Когда я открыла глаза, еще была ночь. Я лежала на боку и ощущала, как сильная рука обнимала меня за талию. Я чувствовала, как дыхание касается моих волос. Мягкое, живое тепло грело мне спину. Я была как обернута в ее обнаженное тело. Я боялась пошевелиться и посмотреть на нее. Я провела бесчисленное количество ночей в постели с Завоевателем. Но никогда, даже после выматывающего секса, у нас не было такого интимного контакта. Раньше, если она не вставала с постели, приказывая мне уходить, то просто отворачивалась и приказывала мне уходить. Постепенно, я все чаще оставалась, но она никогда не дотрагивалась до меня, кроме как во время моей службы. И, вот, теперь, она просто держала меня в объятиях, не смотря на то, что уже неделю не имела меня. Я попробовала подвинуться, совсем чуточку. Я хотела видеть ее спящей, то в чем она всегда отказывала мне. Мое движение заставило ее сместиться, ее рука еще сильнее прижала меня к ее телу. Она стала стонать и я решила, что она видит сны о сексе. Это было забавно, и я посмеялась про себя. Она глубоко вздохнула и произнесла слова, от которых мое сердце замерло.
"Я люблю тебя, Габриэль. Очень…", - пробормотала она. Еще один вздох и снова спокойное глубокое дыхание. Прошло какое - то время, прежде, чем я вспомнила о том, что надо дышать. Я лежала и пялилась в темноту, эти слова снова и снова проносились у меня в голове, пока Морфей не затуманил мое сознание еще раз.

* * * * *

Когда я проснулась следующим утром, Завоеватель уже ушла. Судя по тому, как ярко светило солнце, я проспала очень долго. Собрав свою одежду, я ушла в свою спальню. После ванны и завтрака, я неожиданно обнаружила, что брожу по дворцу и окрестностям в поисках Императрицы. Я не понимала своего состояния. Обычно, я пыталась избежать лишних встреч с ней. А теперь я хотела этого.
Я нашла ее в центре двора и, хотя не могла слышать о чем она говорит, ее царственная осанка и боевая позиция говорили о том, что она проводит тренировку королевской стражи. Не прячась, я облокотилась на перила, и некоторое время просто смотрела на нее. Она была великолепна… Сила и грация…Меч как живой в ее руках… От нее было невозможно оторвать взгляд даже, когда она наносила жестокие удары… Мужчины воспринимали порезы и удары нанесенные ее рукой, как честь.
Вдруг, она увидела меня и резко остановилась, развернулась и медленно подошла. Я была в ужасе… О чем, во имя Тартара, я думала, придя сюда?
Я и не сомневалась, что буду жестоко наказана за свое присутствие тут. Немедленно выпрямившись, я стала предпринимать слабые попытки избежать последствий. Я только надеялась, что это будут не очень унизительно или больно.
"Извините меня, моя Леди. Я только наблюдала за тренировкой"
Она ничего не сказала. Только улыбнулась и, чуть касаясь, провела грязными, окровавленными пальцами по моей щеке. Затем, она развернулась и пошла к своим людям, а мои колени подогнулись и я обнаружила, что сижу на земле.
Около часа я продолжала сидеть и смотреть на нее. Изредка, она оглядывалась, как будто проверяя, не ушла ли я. Это нелепость, решила я. Чего ради ей это делать? Еще одна нелепая мысль посетила мою голову…
Пока она не заметила, что я тут ее поведение было жестоким, она специально заставляла стражников нападать так, чтобы нанести им очередную рану. А теперь, она больше говорила и демонстрировала движения с воображаемым партнером. Было ощущение, что она танцует. Этот танец завораживал меня. Она полностью владела ситуацией. Ее тело и оружие двигались, как единое целое.
Может быть, Завоеватель хвастается передо мной?- Я улыбнулась, - это уж точно нелепо, Габи.
Когда я наконец ушла, то решила повидать Деми и почитать новые хроники, которые должны были появиться за время моего отсутствия в библиотеке. Там я и оставалась до позднего вечера.
Когда меня призвали в спальню Завоевателя для вечерней службы, она уже лежала в постели. Такого никогда раньше не случалось. Я прошла на свое обычное место и ждала дальнейших указаний.
"Ложись", - сказала она. Я сняла одежду и легла рядом с ней. Она тоже была обнажена. Неожиданно, она подала мне бокал с вином. Я пила вино и раньше, с Деми и другими слугами, но никогда с Завоевателем. Я не знала, как себя вести, поэтому просто смотрела на нее.
"Пей, Габриэль".
Когда сладкая, приятная на вкус жидкость оказалась у меня во рту, я испугалась, что отравлена. Но, затем, Завоеватель допила из того же бокала, подтянула меня к себе и крепко обняла. Она сказала несколько, ничего не значащих, слов, а затем… Гроза Миров уснула.
Так начались те шесть ночей, когда я не обслуживала Завоевателя.
Каждая ночь начиналась и заканчивалась, как и предыдущая. Я входила в ее спальню и сразу же забиралась в постель. Она сразу обнимала меня и наши обнаженные тела крепко прижимались друг к другу. Иногда, она брала меня за руку и смотрела на меня очень забавно. Она разговаривала со мной, но только о планах на завтра или о чем-то новом, что она видела в течении дня. Однажды, она попросила меня рассказать о Лиле. Я никак не могла начать и она, вопрос за вопросом, заставила меня не только рассказать про сестру, но и про мое детство и родную деревню. Мы болтали как две подружки. Она не возражала. Во время рассказа я смотрела на нее и видела странную улыбку, но, по крайней мере, не было заметно, чтобы она скучала.

В один из вечеров, она достала фаллос и спросила, получаю ли я от него удовольствие. Я разрывалась между тем, чтобы сказать правду и тем, чтобы сказать то, что, как мне казалось, будет приятно услышать ей. Где-то глубоко внутри. Правда вырвалась наружу.
"Я ненавижу эту штуку, моя Леди".
Она засмеялась и убрала его. Я до сих пор не могу понять ни вопроса, ни реакции на мой ответ.
Прошлой ночью, когда я пришла, она стояла у окна. Она была одета в хитон нежного фиолетового цвета, волосы были распущены, на голове лавровый венок. Весь ее вид говорил о том, что она собралась на театральное представление или, может быть, какое-то торжество. Она была ослепительна. Последние вечера я сразу ложилась в постель, но сегодня что-то подсказало мне подождать инструкций.

Завоеватель повернулась ко мне лицом и я не могла оторваться созерцания ее нереальной красоты. Она сняла венок и сказала, чтобы я ложилась. Не смотря на то, что давно не делала этого, я решила принять свою обычную позу: руки за головой, ноги раздвинуты. Когда она появилась рядом, то была обнажена. Она легла сверху и положила свою ногу между моих. Потом взяла мои руки и заставила меня коснуться ее лица.
"Дотронься до меня", - сказала она. Я стала ласкать ее лицо и она делала то же самое. Так мы провели несколько минут, мягко и нерешительно касаясь волос, шеи… Мы обе дрожали. Но, как только наши взгляды встретились, прикосновения стали успокаивающими. Мы не прекращали смотреть друг другу в глаза, пока наши руки продолжали ласкать наши лица. Мое сердце стало биться сильнее.
"У тебя очень красивые глаза", - сказала она, - "Они цвета весны".
Она наклонилась и поцеловала меня в губы. Это не было чем-то необычным. Странно было то, как она это сделала. В отличие от того, как во время службы ее язык врывался в меня, а зубы кусали, теперь ее губы ласкали мои. Они были очень мягкими и нежными. Это было то, что она не позволяла мне узнать раньше. И еще, она дала мне понять, что приглашает мой язык в свой рот. Мы целовались не меньше часа. Поцелуй становился все более глубоким, интимным и страстным. Это было великолепно. Я чувствовала, как бьется ее сердце напротив моей груди, и слышала звуки, которые она издавала. Наконец она отодвинулась, но лишь за тем, чтобы целовать мои щеки, уши, лоб и шею. Я была в раю.
Мои руки скользили по ее черным волосам, перебирая их снова и снова. Что-то внутри меня хотело этого уже очень давно.

"Ты такая красивая", - прошептала она и лизнула мое левое ухо. Я безумно хотела ее. Когда мы стоим, то Завоеватель намного выше меня. Но, на самом деле, это объясняется тем, что у нее великолепные длинные ноги. А от головы до бедер я, лишь не намного, уступала ей. Это было лучшим сочетанием. Мой рот оказался на венке, которая пульсировала на ее шее. Я начала посасывать это место, а она стала двигать свою ногу между моими ногами. Мои губы чувствовали вибрацию от ее стонов. Волна чистейшего желания нахлынула на меня и я согнула ноги, чтобы чувствовать ее еще ближе и получить возможность доставлять удовольствие и ей. Вся стыдливость и здравый смысл покинули меня. В дополнение к ритмичным движением, руки бродили по нашим телам. Мои были на ее спине и кругами проводили по ее бархатистой коже. Ее левая рука ласкала мою грудь. Ее правая рука протиснулась между нашими телами и, когда она нашла свое место, поникла в меня тремя пальцами. Мои руки спустились ниже и массировали ее ягодицы, подталкивая ее тело ко мне еще сильнее. Это было настоящее благословение.
Наши губы снова встретились, а движения стали быстрее. Мы достигли оргазма одновременно и вместе потеряли всякое ощущение реальности.

* * * * *

Когда мы пришли в себя, Завоеватель освободила меня от веса своего тела. Мы обе тяжело дышали, а ее волосы покрывали мою грудь и лицо. Мне захотелось поправить упавшие пряди. Я сделала это и поцеловала ее в щеку. Она дернулась, немедленно встала с постели и подошла к своему любимому окну. Я не видела ее лица, но чувствовала, что что-то не так. Она не смотрела на меня и не двигалась.
"Я закончила на сегодня, рабыня. Уйди"
Эти слова ударили меня сильнее, чем любой кулак. Мне было так больно, что я не расслышала, как дрогнул ее голос. Я собрала свою одежду и практически выбежала из ее спальни.

Добравшись до своей комнаты, я села на кровать и, уткнувшись в колени лицом, горько заплакала. В прошлом, когда у нас был секс, ну, когда секс был приятен для меня, где-то внутри я все равно помнила, что это служба, обязанность. Я считала, что, если я и достигаю оргазма, то это такая же милость со стороны Императрицы, как и вкусная еда. Когда мне было больно, когда она унижала меня, я принимала это, как неизбежное последствие рабства.
Но то, что произошло этой ночью, не было службой. Не в моей голове. Да, это была страсть. Да, это было желание. Но, когда мы целовали, обнимали друг друга, я ощущала ее любовь. Я физически чувствовала те слова, которые она пробормотала во сне несколько дней назад. И я тоже любила ее. Я делала то, чего она меньше всего заслуживала. А тем более от меня. И она сделала то, что и должна была. В очередной раз, доказала, что не заслуживает моей любви.

Как только слезы от обиды и боли, стали слезами злости, дверь в мою комнату распахнулась, и голова нерешительно просунулась внутрь. Это была Завоеватель. "Габриэль", - прошептала она, - "возвращайся в мою спальню".
Это была просьба, а не приказ. Как только она это сказала, дверь была снова закрыта. Я выбралась из постели, открыла дверь и выглянула в коридор. Там никого не было. Я вернулась в ее спальню и увидела, что она лежит в постели. Я легла на свою половину, намеренно не снимая платья. Я чувствовала влагу от пота и секса на простынях под моей спиной, там, где как я думала, мы любили друг друга. Я все еще злилась. Когда я посмотрела на нее, то увидела, что она обнажена. Она смотрела на потолок, руки вытянуты за головой. Какая ирония, подумала я.
Не смотря на то, что было далеко за полночь, свечи освещали спальню достаточно хорошо, чтобы я видела выражение ее лица. След от слезы был явственно заметен на ее щеке.
Я тоже уставилась на потолок. На знакомый до боли потолок. И тогда я приняла решение, которое, как я была уверена, будет стоить мне жизни.
Сейчас, самое время. Сказала я себе. Когда она убьет меня и я умру, я буду знать, что хотя бы однажды я говорила с ней как женщина, а не как рабыня. Я повернулась к ней, готовясь сказать последние слова в своей жизни.
"Ты была права, Зена. Я ошибалась. Мы обе ошибались".
Так я оскорбила величайшую женщину всего известного мира. Я не только обратилась к ней по имени, но и подвергла ее слова сомнению.
Не было другого наказания для меня, кроме как смерть. Но я согласна. Мои последние слова будут о моей любви к ней. И я пересеку последнюю линию, зная это. Это мое решение, я не смогу по-другому. Иначе, это буду не я. Я глубоко вздохнула и замерла в ожидании последнего удара.
Боковым зрением я увидела, как она шевельнулась и почувствовала, как тепло ее тела приближается ко мне. Ее руки схватили меня подмышками и приподняли, как маленького ребенка. С удивлением, я обнаружила, что лежу на ней. Мое лицо у нее на шее, а ее руки перебирают мои волосы.
"Я люблю тебя, Зена. Очень", - прошептала я, повторяя те самые слова, которые она, сама того не зная, говорила мне.
Зена вздохнула и поцеловала меня в макушку. Так мы и лежали, пока Морфей не принял нас в свои объятия. Когда я спала, мне приснился сон. Мне снилась Лила. Мы были в огромном поле, окруженные лилиями. И мы смеялись.

* * * * *

Этим утром я выскользнула из объятий Зены и вернулась в свою спальню. Я знаю, что снова подвергаю себя риску, покинув ее спальню без разрешения, но мне необходимо было все это написать, пока память еще свежа или, пока она не выйдет из этого тумана любви, и не решит убить меня. Я люблю ее. Я признаю это теперь и это безумие. Если она убьет меня, то убьет единственного человека, который любит ее. Ради нее самой, я надеюсь, что она этого не сделает.

Теперь, я чувствую силу. Я больше не боюсь ее. Я знаю, что никогда не смогу стереть из памяти, всю ту физическую и эмоциональную боль, которую она причиняла мне все эти годы. Шрамы на моем теле и шраму на моей душе буду постоянно напоминать об этом. Но я не позволю ей больше делать мне больно. Я люблю ее, но прежде, чем она сделает это, я убью ее. И, может быть, со временем, я смогу понять, почему она чувствовала необходимость так обращаться со мной. А, может быть, я просто спрошу ее об этом.

THE END